Единственный выживший обладатель премии Дарвина (+) В 1982 году Ларри Уолтерс, дальнобойщик из Лос-Анджелеса, бывший летчик-курсант, решил осуществить давнюю мечту о полете... но не на самолете. Он изобрел собственный способ путешествовать по воздуху. Уолтерс привязал к удобному креслу сорок пять метеорологических шаров, наполненных гелием. Он уселся в кресло, взяв запас бутербродов, пиво и пневматическое ружье*. По сигналу его друзья отвязали веревку, удерживавшую кресло. Ларри Уолтерс собирался плавно подняться всего на тридцать метров, однако кресло, как выстреленное из пушки, взлетело на пять километров.
(*) Пневматическое ружье ему было нужно чтобы можно было отстрелить часть шаров, и таким макаром регулировать подъемную силу. Однако случилась проблемка - ружьё он выронил.
Соседи обсуждают событие. Звонить ли 911? Зачем? Человек улетел. Летать не запрещено. Закон не нарушен. Насилия не было. Америка - свободная страна. Хочешь летать - ну и лети к чертовой матери.
...Часа через четыре диспетчер расположенного неподалёку аэропорта слышит доклад пилота с заходящего на посадку лайнера:
- Да, кстати, парни, вы в курсе что у вас тут в посадочном эшелоне какой-то мудак летает на садовом стуле?
- Что-что? - переспрашивает диспетчер, решивший что галлюцинирует от переутомления.
- Летает, говорю. Вцепился в свой стул. Все-таки аэропорт, я и подумал, мало ли что...
- Командир, - поддает металла диспетчер, - у вас проблемы?
- У меня? Никаких, все нормально.
- Вы не хотите передать управление второму пилоту?
- Зачем? - изумляется командир. - Вас не понял.
- Борт 1419, повторите доклад диспетчеру!
- Я сказал что у вас в посадочном эшелоне летает мудак на садовом стуле. Мне не мешает. Но ветер, знаете ли...
Диспетчер врубает громкую трансляцию. У старшего смены квадратные глаза. В торец посадочной полосы с воем мчатся пожарные и скорая помощь. Полоса очищена, движение приостановлено: экстренная ситуация. Лайнер садится в штатном режиме. По трапу взбегают фэбээровец и психиатр.
Доклад со следующего борта:
- Да какого еще хрена тут у вас какой-то козел на воздушных шариках путь загораживает?! Вы вообще за воздухом следите?
В диспетчерской тихая паника. Неизвестный психотропный газ над аэропортом.
- Спокойно, командир. А кроме вас его кто-нибудь видит?
- Мне что, бросить штурвал и идти в салон - опрашивать пассажиров кто из них ослеп?
- Почему вы считаете что они могут ослепнуть? Какие еще симптомы расстройств вы можете назвать?
- Земля, я ничего не считаю, я просто сказал что эта гадская птица на веревочках работает воздушным заградителем. А расстройством я могу назвать работу с вашим аэропортом.
Диспетчер трясет головой и выливает на нее стакан воды и, перепутав руки, чашечку кофе: он потерял самоконтроль.
Третий самолет:
- Да, и хочу поделиться с вами тем наблюдением, джентльмены, что удивительно нелепо и одиноко выглядит на этой высоте человек без самолета.
- Вы в каком смысле??!!
- Ну... И в прямом, и в философском... и в аэродинамическом.
В диспетчерской пахнет крутым первоапрельским розыгрышем, но календарь дату не подтверждает. Четвертый борт леденяще вежлив:
- Земля, докладываю: только что какой-то парень чуть не влез ко мне в левый двигатель, создав угрозу аварийной ситуации. Не хочу засорять эфир при посадке. По завершению полета обязан составить письменный доклад.
Диспетчер смотрит в воздушное пространство взглядом горгоны Медузы, убивающей все что движется.
- ...И скажите студентам, что если эти идиоты будут праздновать Хэллоуин рядом с посадочной глиссадой, то это добром не кончится! - просит следующий.
- Сколько их?
- А я почем знаю?
- Спокойно, борт. Доложите по порядку. Что вы видите?
- Посадочную полосу вижу хорошо.
- К черту полосу!
- Не понял. В каком смысле?
- Продолжайте посадку!!
- А я что делаю? Земля, у вас там все в порядке?
- Доложите - вы наблюдаете неопознанный летательный объект?
- А чего тут не опознать-то? Очень даже опознанный.
- Что это?
- Человек.
- Он что, супер-йог какой-то, что там летает?
- А я почем знаю, кто он такой.
- Так. По порядку. Где вы его видите?
- Уже не вижу.
- Почему?
- Потому что улетел.
- Кто?
- Я.
- Куда?
- Земля, вы с ума сошли? Вы мозги включаете? Я захожу к вам на посадку!
- А человек где?
- Который?
- Который летает!!!
- Так это что - это вы его запустили?! А на хрена? Я не понял!
- Он был?
- Летающий человек?
- Да!!!
- Конечно был. Что я, псих?
- А сейчас?
- Мне некогда за ним следить! Откуда я знаю, где он! Напустили черт-те кого в посадочный эшелон и еще требуют следить за ними! Плевать мне где он сейчас болтается!
- Спокойно, командир. Вы можете его описать?
- Мудак на садовом стуле!
- А почему он летает?
- А потому что он мудак! Вот поймайте и спросите, почему он, тля, летает!
- Что его в воздухе-то держит? - в отчаяньи надрывается диспетчер. - Какая етицкая сила? Какое летательное средство??? Не может же он на стуле летать!!!
- Так у него шары к стулу привязаны.
(Далее следует непереводимая игра слов, ибо диспетчер это понял так, что воздухоплаватель привязал яйца к стулу, и требует объяснить ему причину подъемной силы этого сексомазохизма.)
- Его что, Господь в воздухе за яйца держит, что ли?!
- Сэр, я не склонен к сексуальным извращениям, и не совсем вас понимаю, сэр, - политкорректно отвечает борт. - Он привязал к стулу воздушные шарики, сэр. Видимо, они надуты легким газом.
- Откуда у него шарики?
- Это вы мне?
- Простите, командир. Мы просто хотим проверить. Вы можете его описать?
- Ну, парень. Нестарый мужчина. В шортах и рубашке.
- Так. Он белый или черный?
- Он синий.
- Командир? Что значит - синий?..
- Вы знаете какая тут температура за бортом? Попробуйте сами полетать без самолета.
Этот радиообмен в сумасшедшем доме идет в ритме рэпа. Воздушное движение интенсивное. Диспетчер просит таблетку от шизофрении. Прилетные рейсы адресуют на запасные аэропорты. Вылеты задерживаются.
...На радарах - ничего! Человек маленький и нежелезный, шарики маленькие и резиновые.
Связываются с авиабазой. Объясняют и клянутся: врач в трубку подтверждает.
Поднимают истребитель.
...Наш воздухоплаватель в преисподней над бездной, в прострации от ужаса, околевший и задубевший, судорожно дыша ледяным разреженным воздухом, предсмертным взором пропускает ревущие рядом на снижении лайнеры. Он слипся и смерзся воедино со своим крошечным креслицем, его качает и болтает, и сознание закуклилось.
Очередной рев раскатывается громче и ближе - в ста метрах пролетает истребитель. Голова летчика в просторном фонаре с любопытством повернута в его сторону. Поотдаль истребитель закладывает разворот, и на обратном пролете пилот крутит пальцем у виска.
Этого наш бывший летчик-курсант стерпеть не может, зрительный центр в мерзлом мозгу передает команду на впрыск адреналина, сердце толкает кровь, - и он показывает пилоту средний палец.
- Живой, - неодобрительно докладывает истребитель на базу.
Ну. Поднимают полицейский вертолет.
А вечереет... Темнеет! Холодает. И вечерним бризом, согласно законам метеорологии, шары медленно сносит к морю. Он дрейфует уже над берегом.
Из вертолета орут и машут! За шумом, разумеется, ничего не слышно. Сверху пытаются подцепить его крюком на тросе, но мощная струя от винта сдувает шары в сторону, креслице болтается враскачку, как бы не вывалился!..
И спасательная операция завершается по его собственному рецепту, что в чем-то обидно... Вертолет возвращается со снайпером, слепит со ста метров прожектором, и снайпер простреливает верхний зонд. И ещё один. Смотрят с сомнением... Снижается?
Внизу уже болтаются все береговые катера. Вольная публика на произвольных плавсредствах наслаждается зрелищем и мешает береговой охране. Головы задраны, и кто-то уже свалился в воду.
Третий шарик с треском лопается, и снижение грозди делается явным.
На пятом простреленном шаре наш герой с чмоком и брызгами шлепается в волны.
Но веревки, на которых висели сдутые шары, запутались в высоковольтных проводах, что вызвало короткое замыкание. Целый район Лонг-Бич остался без электричества.
...И когда на набережной его перегружают в "скорую", и фотовспышки прессы слепят толпу, пронырливой корреспондентке удается просунуть микрофон между санитаров и крикнуть:
- Скажите, зачем вы все-таки это все сделали?
Он ответил:
- Человек не может просто сидеть без дела. (A man cannot just sit around.)
